Religion Answer

В чем проблема добра?

В октябре 2010 года вышла книга атеиста Сэма Харриса «Моральный ландшафт». В своей книге Харрис выступает против обоснования морали в Боге и утверждает, что наука — это единственный инструмент, который человечество может использовать для определения понятий добра и зла. В отличие от других натуралистических философов и атеистов (например, Ницше, Сартра и Рассела), которые отрицали реальность объективных моральных ценностей, Харрис, напротив, выступает против морального релятивизма и субъективизма. Харрис считает, что существует достойная альтернатива моральному нигилизму, и наука предоставляет ответы, которые люди ищут в вопросах морали.

Чтобы задать контекст, Харрис определяет «моральный ландшафт» следующим образом: «Моральный ландшафт — это пространство реальных и потенциальных исходов, вершины которого соответствуют высотам возможного благополучия, а долины представляют собой глубочайшие страдания». Ключевым для понимания определения добра и зла Харрисом является понятие «благополучия». Харрис говорит: «Вопросы о ценностях — это на самом деле вопросы о благополучии сознательных существ». Таким образом, для Харриса понятия добра и морали связаны с взлетами и падениями сознательных существ (включая, несомненно, животных, так как, в конце концов, для атеиста человек — это не более чем более высокоразвитое животное) и их благополучием. Харрис утверждает, что цель науки — определить и предписать способы, как люди могут «процветать», и через это процветание будет достигнута хорошая жизнь.

Но является ли «добро», о котором говорит Харрис, моральным добром? Это главный вопрос для Харриса и аргументов, которые он приводит в своей книге. И это вопрос, который мучает атеистов и материалистов, не пытающихся смешивать свою атеистическую позицию с заимствованными христианскими учениями. Большинство честных интеллектуальных атеистов считают, что наука и натурализм не могут делать моральные суждения или утверждения о «должном» в вопросах этики.

Может ли наука сказать миру, что способствует «процветанию» людей? Безусловно, может, так же как она может сказать, что способствует процветанию дуба. Но это вовсе не равносильно моральному выводу. Именно поэтому много лет назад атеист Ричард Докинз, глядя на природный мир, прокомментировал реальность добра и зла, заключив, что жизнь «не имеет замысла, цели, зла и добра, ничего, кроме слепого, безжалостного безразличия» («Река из Эдема: Дарвиновский взгляд на жизнь», BasicBooks, 1995, с. 133).

Как человек в конечном итоге определяет, что хорошо или плохо, что морально или аморально? Некоторые, как Докинз, считают, что нет истинного понятия добра и зла. Оскар Уайльд, талантливый художник, который умер в 46 лет из-за образа жизни, который в итоге его настиг, однажды заметил: «Ничто не преуспевает так, как излишество… Ничто не является хорошим или плохим, только очаровательным или скучным». Другие, кто доводит учение и философию эволюции до логического завершения, как биолог Уильям Провин, повторяют Докинза, говоря: «Когда Дарвин вывел теорию естественного отбора, чтобы объяснить адаптации, в которых он ранее видел руку Бога, он знал, что совершает культурное убийство. Он сразу понял, что если естественный отбор объясняет адаптации, а эволюция путем происхождения верна, то аргумент от замысла мертв, и все, что с ним связано, а именно существование личного Бога, свободной воли, жизни после смерти, неизменных моральных законов и конечного смысла жизни» (выделено автором).

Однако большинство людей так не живут. И к его чести, Сэм Харрис признает это в своей книге и утверждает, что объективные моральные законы действительно существуют. Вопрос в том, что определяет «моральное» или «добро», откуда берутся эти хорошие моральные законы, как они распознаются и как применяются человечеством.

### Проблема добра — Определение добра

Что такое «добро»? В этой книге Харрис делает все возможное, чтобы донести, что «добро» — это в конечном итоге благополучие сознательных существ. Фактически, он последовательно утверждает, что «добро» — это то, что заставляет сознательные существа процветать. Харрис буквально вводит в существование свое определение добра и в итоге утверждает, что никто не может задать вопрос, почему процветание сознательных существ равнозначно «добру», потому что это, по его словам, и есть истинное значение «добра».

Чтобы дать своим читателям больше понимания, почему он считает, что атеисты могут придерживаться объективных моральных законов, Харрис приводит несколько аналогий. Он говорит, что, например, в шахматах есть объективно хорошие и плохие ходы, которые может сделать игрок, и то же самое верно в жизни. Харрис также утверждает, что предполагаемый разрыв между фактами и ценностями в науке и морали можно легко преодолеть, потому что (1) объективное знание подразумевает ценности; например, быть логичным в своих мыслях — это хорошо; и (2) убеждения о фактах и ценностях возникают из схожих процессов в мозге.

Прав ли Харрис? Во-первых, Харрис не может просто определить реальность и свое понятие добра, а затем ожидать, что все последуют его примеру. Во-вторых, никто не спорит, что в шахматах есть хорошие и плохие ходы или что использование логического мышления и разума — это хорошо. Однако Харрис смешивает термин «добро» с моралью. Является ли плохой ход в шахматах «злом»? Действует ли человек, не использующий логическое мышление, в злой манере?

Наконец, просто потому, что люди используют свой мозг как для операций с фактами, так и с ценностями, такой процесс не может быть использован для подтверждения определения добра Харрисом, особенно когда речь идет о морали.

### Проблема добра — Возможные источники морали

Если человек исключает трансцендентный источник объективных моральных ценностей, то остается три варианта для начала объективного морального закона:

1. Природная вселенная
2. Культура или общество
3. Индивидуальный человек

Может ли природная вселенная быть источником объективных моральных ценностей? Поскольку наука признает, что следствие должно соответствовать своей причине по сути (то есть причина не может дать то, чего у нее нет), кажется невозможным, чтобы аморальная материя могла создать существ, одержимых моральным поведением. Писатель и поэт Стивен Крейн выразил это так:

«Человек сказал Вселенной:
Сэр, я существую!
Тем не менее, ответила Вселенная,
Этот факт не создал во мне
Ни малейшего чувства обязательства».

А как насчет культуры или общества — могут ли они быть источником объективных моральных ценностей? Это кажется маловероятным, учитывая, что существует множество культур и обществ, и они могут сильно отличаться в своих моральных рамках. Какой из них правильный выбор? Например, в некоторых культурах любят своих соседей, а в других их едят.

Если нельзя выбрать одну культуру в качестве стандарта, то другой вариант — просто позволить каждой культуре решать, что морально, но это становится несостоятельным, если только люди по всему миру не хотят закрывать глаза на обычаи, такие как сожжение вдов (практика, при которой живая жена сжигается заживо вместе с умершим мужем), или системы, такие как нацизм. Проблема даже определения того, что морально внутри культуры, также становится проблематичной. Если большинство постановит, что изнасилование — это «хорошо», делает ли это его морально хорошим?

Последний выбор для источника объективных моральных ценностей — это индивидуальный человек, и он обычно представлен в философиях, таких как постмодернизм, или в религиях, таких как Викка, чей девиз: «Если это никому не вредит, делай, что хочешь». Однако такое обоснование может быть не более чем эмоциональным по своей природе; ничто не может быть названо по-настоящему неправильным. Вместо этого воспринимаемые аморальные действия сводятся к утверждениям, таким как «Мне не нравится изнасилование» или «Для меня изнасилование — это плохо».

В своей дискуссии с атеистом Бертраном Расселом иезуит и философ Фредерик Коплстон посмотрел на Рассела и спросил: «Лорд Рассел, вы верите в добро и зло?» Рассел ответил: «Да». Коплстон продолжил: «Как вы отличаете добро от зла?» Рассел ответил: «Так же, как я отличаю синий от зеленого или желтый от зеленого». Коплстон тогда сказал: «Погодите, вы отличаете желтый от зеленого, видя, не так ли?» Рассел сказал: «Да». Тогда Коплстон бросил ему вызов, спросив: «Как вы отличаете добро от зла?» Рассел ответил: «Я отличаю в этих вопросах на основе своих чувств, что еще?»

Факт в том, что для индивидуума становится невозможным быть источником объективных моральных законов. Если два человека не согласны в том, что такое «добро», как разрешается спор?

### Проблема добра — Распознавание и применение морального закона

Без трансцендентного источника морального закона есть четыре возможных способа распознать и согласиться с тем, что такое «добро». Они включают рамки, которые:

1. Утилитарны — что бы ни приносило наибольшее счастье наибольшему числу людей
2. Прагматичны — что бы ни «работало» в вопросах счастья (положительного) или последствий (отрицательных)
3. Субъективны — что бы ни было правильно для конкретного человека в конкретной ситуации
4. Эмотивны — что бы ни «чувствовалось» правильным

Как уже веками подробно обсуждалось, ни один из этих вариантов сам по себе не является хорошим выбором. Харрис отрицает варианты 3 и 4, так как он верит в объективные моральные ценности. В этом он прав. Более того, это то, что некоторые честные интеллектуальные атеисты, кроме Харриса, признают. Например, в своей дискуссии с христианским философом Уильямом Лейном Крейгом о существовании объективных моральных ценностей атеистка-философ Луиза Энтони признала: «Любой аргумент против объективной реальности моральных ценностей будет основан на предпосылках, которые менее очевидны, чем само существование объективных моральных ценностей». Другими словами, трудно спорить с реальностью, что любовь лучше ненависти или желания в мире, где убийство — это добродетель, а благодарность — порок.

Комбинация вариантов 1 и 2 может описывать способ Харриса распознавать добро и зло, но если это так, то возникают проблемы. Не будет преувеличением сказать, что такая позиция может привести к евгенике и детоубийству младенцев, которые не считаются способными процветать. Эвтаназия также может быть объявлена хорошей, если это означает повышение качества жизни для большинства за счет устранения меньшинства, которое является источником чрезмерных затрат и усилий. Оставленный на усмотрение стерильного выбора науки, многие человеческие злодеяния возможны, если они совершаются в духе улучшения процветания человечества в целом. Устранение нежелательных уже не раз предпринималось в прошлом различными режимами. Психиатр Виктор Франкл, сам дважды бывший узником лагерей смерти, однажды заявил: «Я абсолютно убежден, что газовые камеры Освенцима были в конечном итоге подготовлены не в каком-то министерстве обороны в Берлине, а за столами и в лекционных залах нигилистических ученых и философов».

Более свежий пример такого предложения, выдвинутого натуралистическим ученым ради предполагаемого улучшения мира, произошел на 109-м заседании Техасской академии наук, которое состоялось в Университете Ламара в марте 2006 года. На заседании эволюционист доктор Эрик Пьянка представил лекцию о том, как перенаселение людей разрушает Землю. Профессор Пьянка сказал, что Земля, какой мы ее знаем, не выживет без радикальных мер. Затем, не предоставив никаких данных для обоснования своего вывода, он заявил, что единственное возможное решение для спасения Земли — это сократить население до 10% от нынешнего числа.

И как Пьянка собирался сократить население Земли? СПИД не является эффективным убийцей, объяснил он, потому что он слишком медленный. Его любимый кандидат для устранения 90% мирового населения — это воздушно-капельный вирус Эболы, потому что он высоко летален и убивает за дни, а не за годы. Однако профессор Пьянка упустил тот факт, что жертвы Эболы умирают медленной и мучительной смертью, поскольку вирус запускает каскад биологических катастроф внутри жертвы, что в конечном итоге приводит к разжижению внутренних органов. После похвалы вирусу Эболы за его эффективность в убийстве Пьянка сделал паузу, наклонился над кафедрой, посмотрел на аудиторию и осторожно сказал: «У нас есть воздушно-капельный вирус с 90% смертностью среди людей. Убийство людей. Подумайте об этом». И какой была реакция аудитории в конце? Присутствующие ученые дали ему стоячую овацию.

Форрест Мимс, один из присутствовавших ученых, подвел итог реакции следующим образом: «Я до сих пор не могу выбросить из головы тот приятный весенний день в Техасе, когда несколько сотен ученых Техасской академии наук аплодировали стоя докладчику, который, как они услышали, выступал за медленную и мучительную смерть более пяти миллиардов человек». Очевидно, другие присутствовавшие ученые, должно быть, верили, что они не будут включены в 90% человечества, которые доктор Пьянка предлагал устранить.

### Проблема добра — Другая очевидная альтернатива

Попытка Харриса определить, найти источник, распознать и применить моральный закон в рамках природной вселенной несколько оригинальна для атеиста; это нужно признать. Однако его попытка переопределить добро, его смешение термина «добро» и неизбежные выводы, к которым приводит его философия, указывают на то, что его позиция несостоятельна.

Что происходит, когда рассматривается другая очевидная альтернатива для объективных моральных ценностей: трансцендентный источник объективного морального закона, который определяет, что такое истинное добро, и реализует способ, как добро может быть в конечном итоге применено? Что насчет Бога?

Не ошибемся, Харрис прав, когда говорит, что людям не нужно верить в Бога, чтобы различать моральные обязанности или понимать, что объективные моральные ценности существуют. Это никогда не было аргументом христианского

В октябре 2010 года вышла книга атеиста Сэма Харриса «Моральный ландшафт». В своей книге Харрис выступает против обоснования морали в Боге и утверждает, что наука — это единственный инструмент, который человечество может использовать для определения понятий добра и зла. В отличие от других натуралистических философов и атеистов (например, Ницше, Сартра и Рассела), которые отрицали реальность…

В октябре 2010 года вышла книга атеиста Сэма Харриса «Моральный ландшафт». В своей книге Харрис выступает против обоснования морали в Боге и утверждает, что наука — это единственный инструмент, который человечество может использовать для определения понятий добра и зла. В отличие от других натуралистических философов и атеистов (например, Ницше, Сартра и Рассела), которые отрицали реальность…